Hermanis Otto Punga родился в 16 апреля 1877 г. в Лиепае. В 1895–1896 гг. участвовал в создании первого рабочего клуба в родном городе. В 1896 г. он переехал в Ригу, где работал техническим работником в редакции газеты «Dienas Lapa» («Ежедневный листок»). В 1898 г. вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию. Из-за обвинений в принадлежности к «новому течению» и опасности ареста он эмигрировал в Великобританию, где вместе с Фридрихом Весманисом основал первую латвийскую типографию за границей.
В Англии Г. Пунга познакомился с В.Г. Чертковым (1854–1936), русским аристократом, близким другом и секретарём Л.Н. Толстого, издателем его произведений, сосланным царскими властями за помощь «духоборам». Впоследствии В.Г. Чертков познакомил Г. Пунгу с семьёй великого русского писателя, с которой у него завязались тёплые отношения. В лондонском доме В.Г. Черткова латышский революционер встретил свою будущую жену – Елену Христофоровну.Г. Пунга активно участвовал в незаконной перевозке литературы по всему миру. Во время одной из таких поездок в 1902 г. он был схвачен царскими властями и осуждён на два года тюрьмы (отбывал наказание в Варшаве и Риге), а затем должен был отбыть восьмилетнюю ссылку в Восточной Сибири. С началом
русско-японской войны переведён в Олонецкую губернию. Там Г. Пунга пробыл до октября 1905 г., когда в связи с первой русской революцией была объявлена амнистия. Однако по другим сведениям, он ещё в сентябре 1904 г. бежал оттуда в Англию (по иным источникам – в Австро-Венгрию).
В конце 1905 г. Г. Пунга ненадолго возвратился в Ригу, где работал в легальных издательствах, однако со спадом революционного движения и усилением реакции в 1906 г. переехал в Германию, где закончил Мангеймский политехнический институт по инженерной специальности. С этого времени Г. Пунга отошёл от активной революционной деятельности и в большей степени сосредоточился на проблемах своей семьи. Не без помощи всё того же В.Г. Черткова молодая пара в 1910 г. перебралась на Урал, где Г. Пунга стал директором стекольного завода в Богоявленске Уфимской губернии, который принадлежал родственнику В.Г. Черткова Василию Пашкову.
Октябрьский переворот 1917 г. Г. Пунга не принял. В 1918 г. он переехал в Верхнеуральск, где служил переводчиком при британской военной миссии. Когда войска адмирала А.В. Колчака отступили под натиском Красной Армии, отправился в Омск. Он устроился во Всероссийском земском союзе начальником фабрики в Бийске, а с приходом большевиков – работал инженером в строительном отделе
Акмолинского округа, техническим консультантом союза Продуктовых магазинов Советской России.
В 1921 г. Г. Пунга возвратился в Латвию. По дороге, в Москве, он встретился с Петром Стучкой, который, помня совместные годы в «новом течении», предлагал ему остаться в Советской России и занять должность в системе новой большевистской власти. Однако Г. Пунга отказался, что привело к окончательному разрыву с латышскими большевиками. В Латвии, благодаря своему инженерному образованию и административному опыту, он получил назначение директором департамента по организации работ в Министерстве труда. В мае 1923 г. могла начаться дипломатическая карьера Г. Пунги – он должен был быть направлен советником посольства в СССР. Однако из-за открытых антибольшевистских взглядов, которые Г. Пунга излагал в своих статьях в прессе, советская сторона его не приняла. Уже 8 июня 1923 г. Г. Пунга получил портфель министра финансов в правительстве З.А. Мейеровица. На этой должности он пробыл до отставки кабинета 26 января 1924 г. Следующие несколько лет Г. Пунга работал инженером по постройкам льноперерабатывающих заводов в Латвии.
В июле 1927 г. Г. Пунга получил назначение консулом в Витебск. Так как исполнение консульских функций в меньшей степени касалось непосредственных политических вопросов, советская сторона дала согласие принять его в таком качестве.
Годы исполнения Г. Пунгой консульских обязанностей в Витебске пришлись на переломный период свёртывания новой экономической политики и перехода к форсированным индустриализации и коллективизации. С одной стороны, максимальные плоды принесла политика белорусизации, которая подразумевала широкие права национальных меньшинств на развитие своей культуры. В БССР в это время работало 17 латышских школ, несколько латышских клубов, функционировали избы-читальни, было сформировано 5 национальных латышских сельских советов. Выделялись национальные квоты для поступления в средние специальные и высшие учебные заведения. Всё это в значительной мере консолидировало латышей и позволяло сохранять национальную культуру и самосознание. С другой стороны, именно в это время большевики нанесли сокрушительный удар по деревне, практически уничтожив крестьянина-труженика как социальный вид. Ликвидировались оставшиеся к этому времени религиозные общины. Новый импульс приобрела милитаризация общества. Советский Союз всё более усваивал черты тоталитарного государства. На фоне обострившихся противоречий развернулся новый виток массовых репрессий.
Положение дел в стране Советов Г. Пунга подробно описывал в своих сообщениях в Латвийский МИД, которые сегодня являются важным источником по истории Беларуси межвоенного периода. Г. Пунга лично наблюдал жуткие сцены отправки ссыльных с вокзала: «Латышских и
польских крестьян ссылали в отдельных эшелонах: можно было узнать направление эшелона, но не конечный пункт следования. Когда эшелоны отбывали, происходили события кричащего бесправия: мужей отделяли от жён, подростков от родителей, были случаи, когда маленьких детей до трёх лет разлучали от матерей и размещали в детских приютах».
В результате Консульство в Витебске почти ежедневно стали посещать депутации из различных латышских колоний с просьбами к правительству Латвии предоставить им возможность переехать на этническую родину. Г. Пунга тщетно пытался убедить их в невозможности этого мероприятия в условиях завершения периода оптации.
Кроме бедствий крестьянства консулу пришлось наблюдать и за полным разгромом лютеранских общин. После ареста в ноябре 1929 г. в Смоленске пастора Густава Швальбе (Gustavs Švalbe) всем церковным старейшинам и дьяконам лютеранских общин было предупреждение, что если те продолжат исполнять свою службу, то будут высланы из БССР. Большая часть подчинилась этому требованию, что означало полную ликвидацию латышских лютеранских общин.
В Витебске Г. Пунга познакомился с родными русского художника И.Е. Репина, которые после выезда последнего в финские Пенаты остались в его усадьбе Здравнёво под Витебском. Когда И.Е. Репин отказался вернуться в СССР судьба его родственников была незавидной, они всё время находились под угрозой выселения как «бывшие помещики». В отчаянии они обратились к латвийскому консулу. Тот за собственные деньги оказывал им помощь, в том числе материальную, лично вывозил письма к И.Е. Репину, чтобы те не были перехвачены НКВД. Рассматривался вопрос о выезде через территорию Латвии родных художника для воссоединения с И.Е. Репиным в Финляндии, но советская сторона всячески затягивала этот процесс.
Активная деятельность и широкие связи с общественностью Г. Пунги делали его крайне неудобной фигурой для советского государства. Не добавляли симпатий латвийскому консулу от большевистских властей и его регулярные выступления в зарубежных СМИ, где он вскрывал недостатки государственного и экономического строя в Советском Союзе. В ноябре 1930 г. Г. Пунга был вынужден покинуть СССР и вернуться в Ригу.
В сентябре 1931 г. Г. Пунга был назначен руководителем консульского отдела МИДа. С 1932 г. являлся членом комиссии Латвийского Олимпийского комитета. С марта 1933 г. по сентябрь 1937 г. исполнял обязанности консула в Гамбурге.
Г. Пунга относился к нацистскому режиму крайне отрицательно, резко высказывался, а потому в целях личной безопасности просил о переводе из Германии. Просьбу удовлетворили и назначили Г. Пунгу секретарём в посольство в Лондоне. Однако состояние его здоровья стало резко ухудшаться, прогрессировал склероз. В 1939 г. он был освобождён от
служебных обязанностей из-за болезни. После оккупации Латвии Красной Армией и установления советской власти в феврале 1941 г. Г. Пунга был арестован. Основой для выдвижения обвинения против него послужило дело 1929−1930 гг. о «латышском заговоре на Смоленщине». Однако получить признательные показания и устроить громкий процесс не получилось. Больной, частично парализованный, Г. Пунга умер 12 апреля 1941 г. в тюремной больнице в Риге.
Литература:
Александрова, Ю. Герман Пунга, Лев Толстой и латышская революция [Электронный ресурс] / Ю. Александрова // Вести сегодня. – Режим доступа: http://vesti.lv/culture/theme/history/75206-german-punga-lev-tolstoj-i-latyshskaja-revoljucija.html. – Дата доступа: 01.03.2016.
Королёв, М.Г. Консульство и консулы Латвии в Витебске / М. Королёв, Э. Екабсонс; науч. ред. В. М. Шорец. – Минск : РИВШ, 2015.
Latvijas ārlietu dienesta darbinieki 1918–1991. Biogrāfiska vārdnīca. Rīga: Latvijas Valsts vēstures arhīvs / Ēriks Jēkabsons, Valters Ščerbinskis. – Rīgaм: Zinātne, 2003.
М. Королёв